ни единого слова против него. — Он покачал головой. — Я полагаю, шурин Кингмана сейчас на работе?

— Вероятно, да, — сказал Берден, — но Джон Худ не был на работе. Он ждал их в полицейском участке, негодуя из-за задержки и угрожая, «если что-то не будет сделано сию же минуту», пожаловаться начальству констебля и даже дойти до министерства.

— Работа уже ведется, — спокойно сказал Вексфорд. — Я рад, что вы пришли, мистер Худ, но, прошу вас, постарайтесь успокоиться.

Вексфорду с первого взгляда стало понятно, что по уровню развития интеллекта Джон Худ находился в разных весовых категориях с Кингманом и Корин Ласт. Это был молодой мужчина двадцати семи или двадцати восьми лет, плотного телосложения, с толстого красного лица которого возмущенно и непонимающе смотрели голубые глаза. «Такой человек, — подумал Вексфорд, — может бросать обвинения направо и налево, не имея ни единого доказательства, такой человек не станет сдерживаться в обществе бывшего учителя и умной спокойной женщины».

Он начал говорить, уже не так буйно, но все еще достаточно несдержанно. Стал повторять то, что уже рассказывал Вердену, и убеждать их, впрочем, не предъявляя ни единого мало-мальски убедительного аргумента, что его зять в ту ночь намеревался убить его сестру и что она выжила исключительно благодаря счастливой случайности. Кингман был безжалостным негодяем, который не остановился бы ни перед чем, только бы избавиться от нее. Он, Худ, никогда не простит себя за то, что не настоял на своем и не вызвал врача.

— Да, да, мистер Худ, но какие именно симптомы были у вашей сестры?

— Рвота, боль в животе, сильнейшая боль, — ответил Худ.

— Больше она ни на что не жаловалась?

— Что, этого недостаточно? По-моему, именно такие симптомы и возникают, когда тебя кормят ядовитой дрянью.

Вексфорд лишь поднял брови. Потом неожиданно переменил тему разговора и сказал:

— Почему брак вашей сестры оказался неудачным?

Не успел еще Худ ответить, а Вексфорд уже понял: он что-то скрывает. Настороженное выражение появилось на его лице и исчезло.

— Ей нужен был другой человек, не такой, как Аксель, — начал он. — У нее были неприятности, ей требовалось понимание, она не… — Голос его замер.

— Она не что? Какие неприятности у нее были, мистер Худ?

— Это не имеет отношения к делу, — смутившись, пробормотал Худ.

— Это я решу. Вы выдвигаете обвинение, вы заварили эту кашу, так что теперь вы не в том положении, чтобы о чем-то умалчивать, — осадил его Вексфорд и вдруг ни с того ни с сего добавил: — Эти неприятности имеют отношение к деньгам, которые она тратила?

Худ замолчал и насупился. В голове Вексфорда вдруг выстроились по порядку все основные пункты того, что ему было известно: фанатизм Акселя Кингмана, направленный на одну конкретную область, отчаянная потребность Ханны в некой поддержке в первые дни замужества. Позже — перемены настроения и деньги, еженедельно расходуемые неизвестно на что суммы.

Он поднял глаза и произнес:

— Ваша сестра была алкоголиком, мистер Худ?



Худу не понравилась такая прямота. Он вспыхнул и оскорбленно сжал губы. От откровенного ответа он ушел. Да, она пила и изо всех сил старалась скрыть свою привычку. Продолжалось это более-менее постоянно еще с того времени, когда распался ее первый брак.

— Другими словами, она была алкоголиком, — подытожил Вексфорд.

— Думаю, да.

— Ваш зять знал об этом?

— Господи, конечно, нет! Аксель бы убил ее! — Тут он осознал все значение этих слов. Может, из-за этого все и произошло. Может быть, он узнал об этом.

— Не думаю, мистер Худ. Я полагаю, первые месяцы их брака она пыталась бросить пить. В это время ей как никогда нужна была поддержка, но она не могла или не хотела объяснить мистеру Кингману, для чего именно. Усилия ее успехом не увенчались, и она постепенно, потому что не могла без этого обходиться, начала пить снова.

— Она уже не так сильно пила, как когда-то! — с трогательной гордостью за сестру воскликнул Худ. — И только по вечерам. Она рассказывала, что никогда не пила до шести, а потом быстро пропускала подряд несколько рюмок, и так тихо, чтобы Аксель не узнал.

Неожиданно в разговор вступил Берден.

— В тот вечер ваша сестра тоже пила?

— Думаю, да. Она без выпивки не могла встречаться с людьми, даже со мной и Корин.

— Кто-нибудь, кроме вас, знал, что ваша сестра пила?

— Мать знала. Мы с ней договорились держать это втайне от всех, чтобы Аксель ничего не узнал. — Он замолчал, а потом довольно резко произнес: — Я рассказал Корин. Она изумительный человек и очень, умна. Я беспокоился и не знал, что делать. Она пообещала, что ничего не скажет Акселю.

— Понятно. — У Вексфорда были свои причины полагать, что она этого не сделала.

Погруженный в свои мысли, он встал, прошел по кабинету и остановился у окна. Разговор продолжил Берден, и ответы Худа долетали до него отдаленным неясным шепотом. Потом он услышал, как Берден голосом погромче произнес:

— На этом пока все, мистер Худ, если главный инспектор не хочет ничего у вас спросить.

— Нет, нет, — отрешенно проговорил Вексфорд и, когда Худ с несколько озлобленным видом ушел, сказал: — Пора обедать. Уже начало третьего. Лично я воздержусь от блюд, в которых есть грибы, даже psalliota campestris.

После того, как Берден проверил это название и удостоверился, что это съедобный гриб, они пообедали, после чего прошлись по тем винным магазинам Кингсмаркама, которые в это время были открыты. В «Винной корзине» они потерпели неудачу, но в «Винограднике» продавец сообщил им, что женщина, соответствующая описанию Ханны Кингман, была их постоянным клиентом и что в прошлую среду, то есть за день до смерти, она приходила и купила бутылку коньяка «Курвуазье».

— В квартире Кингмана не было никаких спиртных напитков, — сказал Берден. — Может быть, пустая бутылка лежала в мусорном ведре? — С видом кающегося грешника он добавил: — Мы не проверили, у нас не было причин. Но она же не могла выпить всю бутылку в среду, верно?

— Почему вас этот вопрос с выпивкой так заинтересовал, Майк? Неужели вы думаете, что это могло стать мотивом убийства? По-вашему, Кингман убил ее, потому что узнал или ему рассказали, что она тайком от него пила?

— Это было орудие, а не мотив, — сказал Берден. — Я знаю, что это было убийство. Я знаю, как Кингман пытался убить ее в первый раз. — Он усмехнулся. — Неплохо бы для разнообразия распутать этот клубок раньше вас, а? Некоторое время я буду идти по вашим следам, если не возражаете. С вашего позволения, давайте вернемся в участок, возьмем грибы и проведем один небольшой эксперимент.



Майкл Берден жил в уютном доме с верандой на Табард-роуд. Раньше он жил там с женой. После ее безвременной кончины он остался один с шестнадцатилетней дочерью, сын его учился в университете. Но в тот вечер Пэт Берден ушла гулять со своим парнем и оставила на дверце холодильника записку для отца: «Папа, я доела вчерашнее холодное мясо. Можешь консервы сам открыть? Буду к 10:30. Люблю, П.»

Берден прочитал записку несколько раз, и после каждого захода выражение его лица становилось все более