Но мои слова в тот раз, не достигли его разума… И в итоге, я была бессильна… Шимидзу-кун… Но даже если так, быть убитым подобным образом… Это значит, Шимидзу-кун уже был ослабле… Кх.)
Имелась ясная причина, по которой Хадзиме прикончил Шимидзу. Он не был падшим человеком, видящим в убийстве что-то само собой разумеющееся. Он не был монстром, неспособным к пониманию. И он не был врагом, который слепо наносит вред ученикам. Айко решила поверить ему, так как он являлся «учеником» и её слова всё ещё могли до него достучаться. В середине этого мыслительного процесса, она вызвала из памяти ту шокирующую сцену, где ученик застреливает другого ученика, она попыталась выискать причину, стоящую за этим действием.
(Верно. До этого момента я забыла. Прежде всего, именно я попросила помочь умирающему Шимидзу-куну и вот так всё обернулось. Шимидзу-кун отошел бы на тот свет, даже не предприми Хадзиме каких-либо действий. Было излишним ещё и стрелять! Так почему?! Почему же он сделал это?! Чтобы быть полностью уверенным, что он умрёт? Нет. Не было необходимости. Этому ребёнку оставалось лишь несколько минут жизни, поэтому я и попросила его о помощи, но было уже поздно… Ведь я всё равно ничего не смогла предпринять… Шимидзу-куна застрелили из-за меня — кх?!)
Айко распахнула широко глаза. Её объял ужас от внезапной правды, что ей открылась.
(…Все так. Шимидзу-куну была нанесена атака, нацеленная на меня. Если бы в тот момент ничего не случилось, я бы точно погибла! Но все были убеждены, что умер он от его руки! Он был тем, кто убедил нас в этом!)
Это была её ошибка, это она убила своего ученика. Как Хадзиме и страшился, Айко наконец узнала правду, в мгновение ока белея. Существование учеников было для неё поддерживающим столпом. Факт того, что она стала причиной смерти своего ученика, расколол сознание Айко. Давление этого факта обратило её мысли в защитный механизм, перекрывая голос разума. Со взором, обращенным во тьму, она подумала о том, чтобы отдаться этим мыслям. Но слова, обронённые Хадзиме тогда, оживили её сознание.
— Если возможно, пожалуйста, не сдавайтесь.
В это время, её сознание не могло полностью внять им из-за поочерёдных шокирующих событий. Даже если было хлопотно думать о значении этих слов, это всё равно были лишь слова, как бы кропотливо она не размышляла.
(Что если он произнес это, потому что предсказал мою ситуацию… Не волновался ли он обо мне?.. Он понял, что я потеряю себя, когда узнаю, что являюсь причиной смерти Шимидзу. Такова причина… Поэтому Нагумо-кун застрелил его, убеждая нас в том, что это он его убил… Чтобы меня не сломила вина… Чтобы я продолжила быть учителем…)
Айко могла осмыслить моральные критерии Хадзиме. Поэтому она могла домыслить и то, что это всё было не только ради её блага. Но как ни посмотри, Хадзиме бросился к скоропалительным действиям, так как думал об Айко. Захлопывающаяся дверь в уме Айко мгновенно замерла перед тем, как полностью закрыться, вновь медленно отворяясь. Её узкий кругозор снова расширился. Хоть ещё и было промозглое чувство внутри неё, словно во время одного из самых холодных сезонов, в тот же миг, там определенно ощущалось небольшое пламя.
(Кажется, он меня защитил… Нет, не только он, многие люди меня защищали. Дети подле меня защищают даже сейчас. Я лишь думала о их защите, не видя, что и меня защищают… Какой незрелый подход с моей стороны. Не подходящее ли сейчас время стать независимой…)
Айко смотрела перед собой со всей решимостью. Но её мысли о вовлечении Шимидзу-куна и факт того, что это она убила его, останется с ней до конца жизни. Но и после этого, она не могла сидеть сложа руки, ведь есть ученики, восхищающиеся ею и доверяющие ей как учителю. Она не хотела. Она еще раз вспомнила свою клятву делать всё возможное как «учитель», даже если мир сменился. Вдобавок ко всему, она отпечатала в своей голове, во что бы то ни стало, не изменять своим идеалам. Без сомнений, даже сейчас обида и страх, по отношению к Хадзиме, всё больше нарастали.
(Какой он неуклюжий… Понимал ведь, что я могу держать на него обиду или даже стать ему врагом… Теперь, я вспомнила. Похоже он принял мои слова, да и выглядело все так, будто он серьезно над ними раздумывал… Могло ли это быть его способом возврата долга?)
(Теперь, когда я вспоминаю прошлое, то понимаю – я была спасена им. Он поведал мне правду, и даже спас город. Более того, во время битвы, он исполнил своё обещание и вернул Шимидзу-куна целым. Если пересмотреть эти вещи, то можно понять, что я была неблагоразумной. Я лишь говорила о своих идеях… И я давила на него ими… Как же незрело с моей стороны. И после всего этого, он нас спас… Пусть мыслит он и хладнокровно… Кажется, часть его прошлого «Я» еще живет в нем… Нет, он это как минимум возвратил, верно? Возможно ли, что из-за этих девушек?)
И снова Айко исказилась в усмешке при мысли, что должна ему. Хоть её незрелость была позорна для учителя, она думала о вялом состоянии в котором пребывал Хадзиме сразу после призыва, и то какую чудесную метаморфозу в по-настоящему надежного мужчину он принял. И пусть он изменился, Айко чувствовала счастье на душе, когда проблеск его прошлого образа показывался наружу.
И главную причину того, что он не утратил свою человечность, она видела в Юи и Шии, в девушках, которые всегда находились рядом с Хадзиме. Сердце Айко почему-то защемила боль. Она повернула шейку, но тут же отогнала эти мысли, видя в них лишь результат своего бурного воображения.
(Как-то так получилось, что я не поблагодарила Шию-сан, защитившую меня. Я ведь обязана ей жизнью… В следующий раз, я прослежу за тем, чтобы принести свои благодарности… К тому же, своей сохранностью я обязана и ему…)
Она высказывалась сейчас о яде и той магии, из-за которой погиб Шимидзу. Она не отблагодарила Шию и другого благодетеля своей жизни — Хадзиме. Только сейчас она вызвала некое воспоминание из дальнего уголка своей памяти, сразу залившись красным, словно по её лицу пронеслось пламя.
(Это было лишь искусственное дыхание, лишь искусственное дыхание! Спасательная операция! Не более того! Нельзя сказать, что подобное у меня было в первый раз. Да и никогда бы я не подумала об этом, как о чем-то приятном! Да, точно, в этом направлении я даже и не задумывалась!)
Вспомнив о причине своего покрасневшего лица, Айко вдруг стала бить по столу. Свои оправдания она никому, конечно, не изрекала.
Тем более, что хоть и Айко была взрослым человеком, какой-либо опыт на любовном фронте у неё отсутствовал. Правда и то, что её подвергшиеся переменам теперь романтические взгляды, речь и поведение ясно демонстрировали, что она была действительно влюблена. В Японии к ней относились всерьёз только «джентльмены» (П.П. имеются в виду дружественные отношения). На этом сказывалась её подростковая внешность. Айко знала, что многие мужчины видели в ней довольно привлекательную особу, но с большинством из них отношения не заходили дальше, чем просто «хорошие друзья». Никто из них не хотел очернять свою репутацию, будучи